Черный Ангел, или В плену таланта - Мирослава Дорофеева

Подтянул к себе вместе с покрывалом до края кровати, сам остался стоять. Подхватил под коленки, подтянул, разведя ноги в стороны. Улыбнулся открывшейся панораме, наследство направил в нужную точку уверенно, ловко присев. Получилось очень удачно, она застонала. Не ожидала такой ловкости, он умело вертел ее в руках. Целовал в губы, поцелуи нежные, страстные. Аккуратно целовал груди, ласкал их руками. В его глазах светилась страсть и желание. «Спортом» увлекались долго азартно, разнообразно. После оргазма, какого по счету, ни один из них не мог сказать, тесно прижались друг к другу и уснули.

Она проснулась сама, никто ее не будил, послушала тишину. Открыла глаза, поискала его, наверно в ванной, почему вода не шумит? Встала, подошла к столику, увидела свою сумочку взяла в руки. Под сумочкой лежали пять сто долларовых купюр на одной из них надпись: «За все уплачено».

– «Бесшабашный»! – проговорила задумчиво.

Услышала стук в двери, пошла открыла. Дежурная по этажу стыдливо отпустила глаза.

– Извините, постоялец с 320 номера съехал, не могли бы вы…

– Могла бы… – прервала ее Маша.

Повернулась, зашла в ванную, платье аккуратно висело на вешалке, он повесил, улыбнулась. Поискала трусики не нашла, забрала туфли и пошла. Платье висело на плече, сумочка и туфельки в руке, сама голая. Возле 301 остановилась, достала ключ из сумки, вошла в номер. Посмотрела на часики, стрелка приближалась к десяти, сейчас прибудет завтрак интересно с десертом?

Открыла дверь номера, сама пошла в ванную. Включила воду встала под струи, хорошо то как, услышала легкий шум, дверь в ванную приоткрылась, потом распахнулась, на пороге стоял, «десерт».

– Завтрак в ванную подать? – улыбался одними глазами.

– Нет, в ванную давай «десерт», – подставила лицо под струи воды.

Улыбнулся, отошел на пару шагов назад, быстро и аккуратно разделся, забрался в ванну, встал рядом, любовался, начал целовать под струями воды. Отодвинул ее немного в сторону, провел руками по грудям, опустил руки вниз к животику, одну руку положил на талию, а другую просунул между ног. Пошевелил пальцами, один палец окунул в лоно желания. Переместился, присел на край ванной, ее устроил на колени лицом к себе. Она закинула ноги за его спину, застонала спорт в воде приятная штука, быстро достигли пика наслаждения. Из ванной вышли вместе, вода обтекала, капли с волос стучали по линолеуму, паиньками не прикидывались, Маша увидела белую розу на кровати, подняла к нему глаза, таинственно улыбнулась, каждая женщина радуется цветам.

– Спасибо! – сказала тихо, отвернулась, пошла сушить волосы.

– Прости, золотых роз еще не придумали.

Вытираться не стал, одевался быстро, повернулся к дверям, на миг задержался, видимо решая, надо ли оглянуться, понимал, её он больше не увидит. Больше разговаривать им было не о чем, каждый получил, то чего хотел. Вовка ушел, Маша запомнила его имя, хороший был «десерт». Медленно собрала вещи одеваясь, ахнула.

– Это же надо, я без трусиков осталась, последние стали трофеем, жгучим парням с востока, – проговорила вслух, развеселилась.

Город Канск. Шило в мешке.

Через три часа шла к зданию аэропорта. Протянула паспорт кассиру. Больше её в этом городе ничего не задерживает. Приятные воспоминания о «десерте» и неожиданную помощь от «него» увозила с собой.

– Один билет на вечерний рейс до Нижневартовска, – попросила, заглядывала на кассира.

– На сегодня билетов нет, – ответила кассир, возвращая паспорт, в котором осталась не тронутой сотня. – Простите, бронь исчерпали, – проговорила смущенно кассир.

Маша отправилась к расписанию. Внимательно изучила ближайшие вылеты. Улыбнулась, вернулась к кассе.

– Значит один билет до Красноярска на вечерний рейс, – сказала уверенно, улыбалась.

– Но это же в другую сторону, – удивилась кассир, взяла паспорт, сотенной в нем не было. Улыбнулась.

– Значит, так выпала карта из колоды, – ответила Маша.

Самолет взлетел, давление зашумело в ушах. Маша задремала, ни что ей не мешало делать то, что она делала, поступать так, как она поступала. Она каждой клеточкой своего тела чувствовала свою независимость ни от кого из людей. Она всегда делала акцент на своем выборе. Она наслаждалась каждым случаем, когда ярко осознавала, что это её выбор, что так она решила и делает как её вздумалось. Она решала с кем и как себя вести, и кто должен уйти из её жизни, а кто остаться. В Свердловске столкнулась с двумя казусами, которые не вписывались в её планы. Может ли человек сам регулировать, такие моменты, как столкновение с таджиками? Как появление «Салюта»? Может быть – это и есть случайность, именно в тот момент, когда, казалось, уже ни что не спасёт от позора насильственных действий, появляется «Салют». Ну, зачем так складывать пазл? Скорее всего, собственная уверенность в том, что человек сам выбирает, как быть и где появится – это иллюзия. Иллюзия собственной значимости затягивает в омут.

Город Красноярск Маша не хотела посещать, даже из спортивного интереса. Всегда была там проездом, ни один случай не завел её в дебри сибирского города. Прилетала в аэропорт и ехала на автовокзал. Конечный пункт остановки город Канск. Там кипела жизнь, тех людей, к которым она держала путь, были дела, их дела участницей которых была она, в аэропорту позвонила.

– Алло. Петр Анатольевич… – помолчала. – Вас беспокоит секретарь – референт фирмы «Золотые ручки», не подскажите где семинар проходит? – рассмеялась звонко, весело.

На том конце провода услышала восторженный возглас, ее прервали.

– Маша, дождался! Вот шкодная девчонка! С аэропорта звонишь? Знаешь на углу пельменная, иди туда жди. Высылаю машину с Темой, его дурака жди, а я тебя жду, давай быстрей, – восторженно кричал Петр Анатольевич.

Повесила трубку, вот смешной, подумала и «дураком» называет Артема с любовью, сам, как к сыну к нему относится. Все темные и светлые дела ему доверяет.

– «Давай быстрей», – передернула Петра Анатольевича. – Это ты «давай быстрей», я в пельмешке жду.

Порцию пельменей съела с удовольствием. Умели в России готовить. Если хотели или если их имели. Сейчас начали всех иметь, борьба за клиента усилилась, реклама не очень помогала, надо было брать качеством, и стремится к тому чтобы клиент захотел вернуться. Артем шумно вошел в кафе. Он работал водителем, охранником, носителем пьяного тела, сторожем интимных интересов, и был громоотводом при туловище Петра Анатольевича. Уже шесть лет, Тёму ценили и уважали, доверяли, как товарищу, как сыну – это делал Петр Анатольевич, вызывая ревность жены к молодому парню. И Маша давала и позволяла, но ценила и уважала, за шесть лет, которые она знакома с Петром Анатольевичем, дружба их с Антоном окрепла. Встречались, как пылкие любовники, целовались стоя в центре пельменной. Подхватил на руки, донес до выхода.

– Сумку забыли, – кричала Маша, смеясь, хлопала его ручонками по широкой спине.

Привлекли внимание всей округе, которая их совершенно не волновала, они здесь хозяева ну, или рабочие при новых хозяевах страны. На пороге 1994 года их называли «новые русские». Им страна отдала вожжи в руки. Они вожжами хлестали, махали с таким азартом, что звенела округа. Ваучеры летали по свету, набивая тугие кошельки их хозяевам и предприимчивой толпе, которая их перепродавала. Приватезировалось все недвижимое с молотка, без контроля и с беспредельным азартом. Быстро нахрапом, завладели землей Российской «тройки лошадей» – это зарубежный партнёр, государственные служащие, и какая ни будь пешка, типа Петра Анатольевича. Если «пешка» изворотлив, он богаче, а главное берегись, чтобы не пристрелили. И в седлах «новые русские» у всех на виду, они по мутному закону взяли много: столько, насколько хватило изобретательности. И жилось при них рабочим тоже по-новому, по-русски широко и шумно. Не скрывали своего темперамента, развлекались, как могли, кто на что способен. Одни нахрапом брали, другие тихо по-змеиному, третьи ярко и изворотливо. При этом все были, казалось, счастливы, при деньгах, при офисах, при квартирах и коттеджах, при дорогих машинах, при охране и прислуги, ну и, много ещё, причем… Артём посадил на капот джипа Машу, целовались вдохновенно, с наслаждением.

– Как я скучал по тебе, – бубнил Артем, знала, что врет, не верила, сама в ответ врала.

– Ты самый лучший из тех, кто есть у меня, – оторвались друг от друга. Взглянула на часы. – Поехали, Петро ждет.

– Маша уважаю, всегда знаешь, что нужнее, и кайф умеешь обламывать, едим к нему, он мой «отец», – проговорил, оправдывая себя, как мужчину, а оправдывался потому что Машу делил с шефом, не испытывая дискомфорта за предательство.

– Антоша ты мой кумир, ты меня понимаешь.

– Маша за то и люблю тебя, знаешь, кому чего сказать.